Читать интересную книгу Эстетика Ренессанса [Статьи и эссе] - Пётр Киле

Огромный энтузиазм у публики и у критики вызвали массовые сцены. «Русские хористы потрясли нас силой исполнения, чистотой интонации, гибкостью и точностью передачи. Они так же великолепно играют, как и поют», – писал Пьер Лало в «Тамп». «Каждый из хористов или фигурантов – это актер, и актер замечательный, – развивал ту же мысль рецензент «Матен». – У каждого своя роль, тщательно изученная и входящая в общую картину, замечательно созданную постановщиками».

Это русский театр, в котором уже произошла революция, явил себя миру.

«Если оперные спектакли «Русских сезонов», - продолжает Ирина Вершинина, - преследовали цель открыть глаза Европе на неподражаемую самобытность и самоценность русской классической оперы, представить ее как неотъемлемую часть мировой музыкальной культуры, показать, что кроме «Тристана» Вагнера есть еще «Борис» и «Хованщина», то балетные спектакли претендовали на нечто большее. По замыслу Дягилева, они должны были явить миру новый музыкальный театр, которого еще не знали ни в России, ни в Европе».

Исследователь говорит о «русской классической опере», об ее неподражаемой самобытности и самоценности» и о том, что Дягилев стремился «представить ее как неотъемлемую часть мировой музыкальной культуры», но не задается вопросом, откуда взялась вдруг «русская классическая опера», как новая  русская музыка, как русская лирика, как русская классическая проза. А стоит вдуматься, становится ясно, это ренессансные явления в русском искусстве, заключающие в себе опыт европейской оперы, но самобытные и самоценные как высшие проявления национального духа, поэтому удивительные и для Запада. Дягилев несомненно это сознавал, призывая мыслить на высоте Флоренции, разумеется, на высоте Золотого века Флоренции, и именно эстетику русского искусства XVIII - XIX веков он называет «заветами». И это в русле мыслей Мережковского о «заветах» Пушкина, которым изменили его ближайшие последователи от Гоголя до Льва Толстого с обращением, то есть поворотом от эстетики классики к моральной рефлексии и религии.

Еще удивительнее, чем явление классической оперы в России, это русский балет, казалось бы, прямое заимствование и приобщение к европейским образцам, к чему постоянно и поныне сводят развитие русского искусства с начала преобразований Петра Великого.

Прежде всего следует заметить, что зарождение и развитие видов искусства и жанров в череде столетий и тысячелетий носит интернациональный, общечеловеческий  характер, независимо от специфических особенностей Востока и Запада и народов мира. Достижения одних народов становятся достоянием других, что особенно наглядно прослеживается в развитии европейской цивилизации и культруы с первоистоками в классической древности, с эпохой Возрождения в странах Западной Европы и с эпохой Возрождения в России в ее исторические сроки. Заимствования и приобщения - естественный процесс развития человеческой культуры, но новые всплески в ее развитии, как в ренессансные эпохи, дают удивительные всходы высокой классики.

Это увидел в русской живописи, музыке, опере и в русском балете Дягилев и представил Западу, чтобы открылись глаза не только у европейцев, но и у нас на русское классическое искусство, явление ренессансное по большому счету. И это особенно ясно выразилось в русском балете.

«Исследователь пишет: «После «Русского сезона» 1910 года Дягилев попытался так определить «сущность и тайну» нового балетного спектакля: «Мы хотели найти такое искусство, посредством которого вся сложность жизни, все чувства и страсти выражались бы помимо слов и понятий не рассудочно, а стихийно, наглядно, бесспорно». «Тайна нашего балета заключается в ритме, – вторил ему Бакст. – Мы нашли возможным передать не чувства и страсти, как это делает драма, и не форму, как это делает живопись, а самый ритм чувств и форм. Наши танцы, и декорации, и костюмы – все это так захватывает, потому что отражает самое неуловимое и сокровенное – ритм жизни».

Дягилев и Бакст, как и Бенуа, сознавали совершенно, что их страстное увлечение музыкой, живописью, оперой и балетом, при этом всестороннее и глубоко профессиональное, обрело свою квинтэссенцию не просто в балете, а именно в русском балете, классическом балете в его высшем развитии, с внесением нового ритма в пластику танца, благодаря новациям Фокина, в стихии прежде всего русской музыки, в новой сценической сфере, воссозданной первоклассными художниками.

Это были не отдельные спектакли - «Павильон Армиды», «Клеопатра» и т.д., оформленные и исполненные более или менее удачно, а постановки, помимо места действия и темы, имеющие в своей основе актуальное миросозерцание эпохи, когда минувшие, мифологические времена, античность, Восток, Европа, вся поэзия и эротика сказок оживали в настоящем через музыку, живопись и новую пластику танца, создавая ощущение сиюминутности, самоценности жизни и вечности.

Ничего подобного на европейских сценах в это время не было и не могло быть. Здесь оживала эстетика ренессансных художников от Сандро Боттичелли до Рафаэля Санти в живописи, да еще в музыке и пластике танца, в сотворчестве гениальных композиторов, художников, танцовщиков и танцовщиц с уникальным кордебалетом. Русский балет в антрепризе Дягилева потому ошеломил Париж, что это была вершина в развитии мирового балета, ренессансное явление, которое будет вспыхивать новыми звездами в течение всего XX века. 

_______________________

© Петр Киле

_______________________

Русская женщина эпохи Возрождения.

Участились запросы «Русские женщины. Ренессанс», «Русские женщины эпохи Возрождения» - в различных вариациях. Видимо, они связаны со статьей «Женщина эпохи Возрождения», разумеется, в странах Западной Европы, с обращением в конце и к России. Поскольку о Ренессансе в России все еще ничего не ведают историки, искусствоведы, культурологи и издатели, судя по их молчанию, то, по крайней мере, студенты уже весьма активно просматривают книгу эссе «Ренессанс в России» и другие мои статьи, посвященные эпохе Возрождения в России, с ее открытием и всесторонним обоснованием, что, видимо, и побуждает их ставить вопрос и о русских женщинах эпохи Возрождения.

Мы отмечали отличительные особенности женщины эпохи Возрождения: это знатность, красота и образованность, - что выделяет достойную восхищения и уважения личность женщины наравне с выдающимися умами эпохи. Эти особенности предполагают особенную сферу, чему начало положил царь Петр ассамблеями, воссозданием императорского двора и высшего света, в условиях которых отныне формируется цвет нации. Эти условия, как прояснивается теперь, были ренессансными. Русская женщина вышла из терема, по сути, из средневековой замкнутости, семейной и религиозной, в свет, что коснулось прежде всего, разумеется, высшей знати и дворянства.

Нет сомнения, первой русской женщиной ренессансного типа явилась младшая дочь Петра Елизавета Петровна. Ее старшая сестра Анна, выданная замуж за голштинского герцога, оказалась вне русской культуры, что роковым образом отразилось на ее сыне Петре II. Его не готовили к русскому трону, о чем несомненно задумывалась цесаревна Елизавета, но ею скорее пренебрегали и даже побаивались - ее ослепительной красоты и честолюбивого характера.

Знатность и красота, что говорить, исключительные, а как обстояло с образованностью? Вряд ли ее образованием особо занимались, да и необыкновенная живость характера и красота отвлекали ее от книг, но эти же свойства предполагали ум, что несомненно. Недаром, вступив на трон, она оказалась полным и блистательным воплощением русского барокко в жизни, в ее мироощущении и в стиле эпохи и в искусстве, ведь все творения Франческо Растрелли, даже самый процесс творчества архитектора.оценивались императрицей в высшей степени плодотворно, словно она была конгениальна ему, как в сфере поэзии - Ломоносову. Сказать иначе, императрица Елизавета была не просто заказчицей или предметом поэзии, а Музой как архитектора, так и поэта. Случай редчайший, а ситуация сугубо ренессансная.

При этом Елизавета Петровна была набожна, что вполне в духе барокко в Италии или Испании, что в России в условиях Ренессанса проявлялось лучезарно и празднично - во красоте русского барокко, то есть ренессансной классики. Поэтому набожность не помеха, а дополнительный стимул к просвещению в духе культурной революции, начатой преобразованиями Петра. Недаром именно в царствование Елизаветы Петровны закладываются основы новой русской литературы, русской грамматики и литературного языка, а это ведь сугубо ренессансные явления, наряду с открытием Московского университета и Академии художеств.